Холодно
У мягкой улитки большие глаза и нет голоса.
Глядит она в ночь и не может сказать, как ей холодно.
Поглубже дрожащее тело упрятала в домике.
Но домик не греет: он глупо-прозрачный и тоненький.
Улитка не может заплакать -- ей слёз не положено.
Но знает дорогу к теплу, да не знает -- а можно ли?
Вот так до рассвета и стынет, и дверца -- открытая.
...А утром из домика выползет тварь ядовитая.
Аквариум
Упрёшься в стенку головой,
и смертным страхом бьют по печени
железный лязг, надрывный вой
системы жизнеобеспеченья.
И это жизнь? -- в нечистой банке
неподходящего размера!
И это бог? -- отсыплет манки
потусторонняя химера...
И это вера? -- умолять
в ночи искрящий проводочек,
чтоб не расплавился бы, млять,
и биофильтр не обесточил!
Твою механику, житуха,
неймёт мой жидкий мозжечок.
Вот смерть понятна: эта штука
простая, как смывной бачок.
Инвалиды любви
Удел переклиненных механизмов --
какой-нибудь годный узел
плюс память в коробке. Иллюзия жизни.
Живейшая из иллюзий.
...Когда у тебя -- одинокое око
на гибкой подвеске -- это
для робота -- мало, для бога -- много.
И - самое то -- для поэта.
Всю ночь трепетать, осязая зрачком
пространства живую мякоть,
а утром -- повесить трубу ничком --
и вспоминать. И плакать.
...Вот нынче опять эти двое украдкой
сошли с автономных линий.
И голоса нет, чтобы крикнуть: ребятки,
одумайтесь -- переклинит!
А эти уже подключились друг к другу...
и стихли... не дышат вовсе...
...Я помню -- нам тоже казалось грубым
втягивать в камеры воздух,
пока там что-то дрожало на высшей,
на запредельной ноте...
Мы знаем, чем платят, чтоб это услышать...
Скоро и вы поймёте.
Отпечаток
В пустом как "бомммм" едином поле, где первородный тёк песок,
так одинок и своеволен, играл с лопаткой юный Бог.
И, не раздумывая долго, нужны ль кому его дары,
простыми формочками ловко лепил чудесные миры.
Стихий кристалльно-хладных стопки рядами сохли на доске.
А отпечаток нежной попки для нас остался на песке.
И вот вопрос (разряда вечных): не потому ль наш тёплый мир,
отнюдь, увы, не безупречный, -- чертовски мил?
Служителям
Вот выдержка! И не набрякнет
под горлом ком,
когда, дыша прокисшей тряпкой
и молоком,
слюнявят вечные старухи,
состроясь в ряд,
твои изнеженные руки...
Но дрогнет взгляд,
наткнувшись на мою улыбку
и жар кудрей;
и станет дымно, станет зыбко
на алтаре;
испуг перед чужим неверьем --
темней ужа...
Работай, -- я уже за дверью.
У гаража
бесшумны голые осины,
во мху стена...
Он дремлет здесь, тысячесильный
твой сатана...
Теперь он крутобок и чёрен --
что жук в грязи...
Но, как всегда, -- глухие шторы
и жалюзи...
Я вижу -- сквозь! Гляжу с помостов
моих костров --
во мне всех ведьм пылают кости,
шипит их кровь...
"О-иии-у!" -- тянут вой старухи...
Века длинны...
Мне видно всё, что в сытом брюхе
у сатаны...
Мой взгляд легко буравит дверцу...
идёт под спуд...
и надрезает в чёрном сердце
один сосуд...
