Галатея next

.................."И она будет молиться, глядя в потолок,
..................и не подозревая, что я и есть скучающий бог..."

..................Kulti, из неопубликованного.

Все слишком быстро, почти мгновенно... резко, как лезвием вдоль по венам. Больно, сильней, чем виском об стену. Хочешь - ползи, если хватит сил.
Господи, ты натворил на славу, создал безделицу для забавы, высыпал в душу и лед и лаву, с пылью и патокой замесил. Сделал девчонку - ну, так, для скуки, споро приделал ей ноги-руки, вышвырнул - дескать, учи науки, а надоест - возвращайся в храм.  Я и скользнула с его окошка, спрыгнула наземь пятнистой кошкой, пару шагов - и уже под ножкой тропка, ведущая по мирам...

Облако. Дерево. Ветка. Камень. Пруд, отороченный тростниками. Вязну у берега каблучками в мокром замусоренном песке.
Брюки испачкались. Ладно, мелочь! Холодно как-то: не в то оделась, но обжигает шальная смелость - мысли помчались, уйдя в пике...
Да ну какие теперь молитвы! Солнце по небу, как мед, разлито, и на весенней земной палитре желтый с зеленым переплелись!..
Красила губы дразняще-алым, жизнь представляла огромным балом...
Мне все казалось, что я летала, но улетела - куда-то вниз...
  ...Чашка вчерашнего винегрета. Дым незатушенной сигареты, в пепле - подтаявшие конфеты. Песни - перевранные, не в такт... Скатерть, прожженная под бутылью...мысли над рюмками:"Выпью?.. Вылью?.."
...Я подарила кому-то крылья, кажется, спьяну, за просто так...
Дальше - обрывками, крайне смутно, помнится - ночь протекала в утро струйками знобкого перламутра, каплями слез из усталых глаз...

Позже, уже осознав бескрылость, я, как умела, Ему молилась - что же мне делать, скажи на милость?....
Только ответа не дождалась.

Мне бы исправиться!
Нет, едва ли... На небесах от таких устали.
Кутаюсь в серость домашней шали.
Пульс лихорадочно учащен...

Эй, наверху...ну хоть кто-то слышит?

Дождь барабанит по гулкой крыше.
Ветер - то громче, то снова тише...

Бог... ты же слепишь меня еще?..

Алина Марк... Их двое? Вот это - ваще ни разу не бабье...

Она

Длинноногая муза, проклятое счастье поэта…
Обнаженное тело белеет на смятой постели…
Мы меняемся сами, меняя любовниц. Но эту
Нам уже не сменить – даже если бы очень хотели.
Обнимаем, безумные строки шепча виновато –
Ненавидя ее и стремясь к ней – бессильно и люто.
Но не деньги за миг обладания служат расплатой -
Только боль или страсть. И иной не приемлет валюты
Этот демон!
Дыхание…
Стоны…
И капельки пота…
А к утру мы ее оставляем. Уходим к супругам.
В винегрете из будней мешая и дом и работу,
Проходя по спирали судьбы, по привычному кругу,
Мы не вспомним о ней. И она о себе не напомнит.
Что ей каждый из нас – не последний! И точно - не первый…
Но проснешься в ночи, посреди удушающих комнат -
А у края постели – она, длинноногая стерва…
______

А это - напрочь бабье, мужику так не написать...

Когда-нибудь

Ты где-то там, ты снова живешь во мне,
бьешься толчками, будто бы изнутри
трогаешь мир. Я словно брожу во сне,
тихо шепчу: «Мой милый, смотри, смотри,
вот эта улица - здесь мы могли бы жить
долго и благостно. Впрочем, когда-нибудь…»

Встрепанный голубь,  сирый, как Вечный Жид,
громко взлетел, потом, продолжая путь,
лег на крыло, закладывая вираж…

Я создаю тебя, за чертой -  черту.
Ты усмехнешься  - пестую, мол, мираж.
«Нет,» - возражу, – «ну что ты, родной... мечту…
Ты не мешай мне, главное,  и – тогда
точно сумею...»

Каплей росы с листка
дрогнет и скатится крохотная звезда:
я загадаю - счастья  для нас, пускай
каждый, кто видит, думает: «Повезло…»

Бледной рукой придерживаю живот.
Вены набухли - слишком уж тяжело
бремя любви, которое там живет,
слепо ворочаясь, веруя - наступил
день, где судьба не вынесла свой вердикт,-
светлый и ласковый, полный волшебных сил…

…Дай только мне  еще раз тебя родить…

Чё делаит?  нипанила тваю а-гра-кагда-бру

А это?..  я - всё,  глянь, чё делает-то... никого не узнаёшь?

Я вернусь

"Но теперь дух отваги угас в людских сердцах..."
Р. Л.Стивенсон. "Черная стрела"

Окунай отравленные пальцы в терпкий проспиртованный настой, хлипкий интеллект неандертальца спрятав за бесстрастной немотой, создавая цепи откровений, прячась за армадами льстецов, ну, давай, воинствующий гений, выйди, покажи свое лицо…Неужели насмерть перепуган, верно, страх конечности оплёл? Что ж ты ходишь заново по кругу, как ослепший мельничный осёл, тот, что день за днем - за жерновами, тянет лямку вкось да поперек...

Кто тебя учил играть словами? Жаль, недоучил! Не уберег от тебя носителей наива, сеющих за строчкою строку…звуков золотые переливы молча отпиваешь по глотку, а хотя, скорее, отпеваешь, хороня заранее полет, видимо, не вывезла кривая, если ты ступил на поворот…

У судьбы на стол упали карты незавидной масти в этот раз, видишь, подают не пива кварту, а всего лишь выдохшийся квас. И трактирщик щерится ухмылкой, мол, кому не нравится – не пей... я невольно чувствую затылком взгляды, что вцепились, как репей, шепоты прислуги за углами, бьющие не хуже, чем праща.

Разжигая бешенство углями, встану и взмахну полой плаща: выйди и рискни, я жду. А сможешь? Я за жизнь не дам и медяка, предвкушая эхо сладкой дрожи лезвия голодного клинка…

Выдох. Шаг - отчетлив и размерен.
Вбито в память все до мелочей: пятна крови возле самой двери, связка ржавых вычурных ключей…

Тишина. Сплошная. Гробовая.
И в усмешке – горечь.
Ладно.
Пусть…

…Но таких, как ты - не забывают.
Не надейся.
Я еще вернусь.